• Название: "Месть оборотня".
• Автор: Марк (я)
• Пейринг/Герои: Ван Хельсинг, Карл.
• Жанр: фанфикшн по фильму "Ван Хельсинг"
• Направленность: героика
• Рейтинг: PG-13
• Саммари: /Краткое содержание произведения/ Ван Хельсинг отправляется на очередное задание по уничтожению чудовища и попадает в ловушку, устроенную главарем оборотней.
• Статус: закончен.


Логово оборотней.

Глава 1.

- Карл, надеюсь, твоя ловушка сработает, потому что, похоже, он направляется к своему дому, - пробормотал Гэбриэль, наблюдая в прицел арбалета как непонятное существо с грязной, буроватой шерстью скрывается в дальних зарослях кустарника.
- У меня все сработает, - невозмутимо отозвался послушник и, поправив мешок на плече, отправился на тропинку, где начал собирать не попавшие в цель колья.
Неделей раньше, специально для этого задания, он усовершенствовал арбалет Ван Хельсинга, превратив его в универсальное средство по борьбе с оборотнями и вампирами. Достаточно было поменять обычные колышки, окропленные святой водой на специальные маленькие и тоненькие с серебряным наконечником. Нужно приспосабливаться к новым реалиям. Когда Гэбриэль уничтожил Дракулу и всех его собратьев в Восточной Европе, количество вызовов с вампирами резко сократилось. Зато активизировалась прочая нечисть, стремясь занять опустевшую нишу. Особенно старались оборотни. Четыре задания по уничтожению этих тварей за месяц в одной только Бельгии - такого никогда не было.
Это задание ничем не отличалось от других. Разве что место было необычным - холодный, обдуваемый всеми ветрами небольшой полуостров на западе Норвегии. Гэбриэль никогда не забирался так далеко на север, даже по работе. Никто не любит холод, в том числе и нечисть.
Приподняв ворот плаща и придерживая шляпу, Ван Хельсинг в сопровождении Карла спустился с поросшего жестким колючим кустарником холма. Стояла поздняя осень. Местность вокруг навевала тоску: бесконечные каменистые пустоши с редкими холмиками, темной травой и небольшими скоплениями низеньких елочек и берез. Людей здесь было мало, всего несколько рыбацких деревушек на берегу. Да и в тех от силы проживало человек восемьдесят. Появление оборотня их так напугало, что люди были готовы бросить все и бежать с нажитых мест, куда глаза глядят. Первым погиб малолетний сын одного из рыбаков. Мальчика нашли на берегу, разорванным на части, кровавый след терялся в каменистых пустошах. Поначалу подумали на местных волков, хотя те не нападали на людей уже больше ста лет. После убийства нескольких хищников, жизнь вроде пошла своим чередом, но вскоре нашли мертвым еще одного ребенка, девочку, собиравшую хворост, а через день еще одну женщину, последними пропали без вести две молодые девушки, от которых остались лишь обрывки окровавленной одежды.
В деревнях началась паника. В лес стали ходить по несколько человек, а на ночь тщательно запирали свои дома и жгли костры на улицах. Все было бесполезно. Неизвестный хищник убивал почти каждый день. Его не могли остановить ни замки, ни огонь. Тогда то и пошли слухи об оборотне, дошедшие до Ватикана и тот направил на задание Ван Хельсинга.

Гэбриэль и Карл выслеживали чудовище почти неделю. Тот словно прознал, что они приехали по его шкуру, и ничем не выдавал себя. Только на шестой день он, видимо не выдержав, накинулся на приманку – Карла, переодевшегося крестьянином и собиравшим хворост в лесу. Гэбриэль выпустил тогда в него несколько десятков зарядов, но зверь, похожий на волка и медведя одновременно, оказался на удивление увертливым и скрылся в кустарнике под большим холмом. Пойдя по его следу, Ван Хельсинг и Карл обнаружили заброшенный домик охотника, где на полу валялись кости животных и людей.
Карл на всякий случай установил там свою ловушку-растяжку с кольями, полагая, что хищник может вернуться, а потом они с Гэбриэлем дежурили днем и ночью на холме. На четвертый день хищник снова попал в объектив прицела Гэбриэля и вновь скрылся от него. Оставалось надеяться, что зверь направился к своему дому.
- Тихо… слышишь? - Гэбриэль замер, устремив арбалет вперед себя.
Карл кивнул. Со стороны зарослей вереска, шагах в тридцати от них раздавалось негромкое и невнятное рычание, смешанное с поскуливанием. Скинув плащ, Ван Хельсинг бросился туда. Заросли расступились, и он буквально вылетел на пролесок, в центре которого лежал зверь. Трудно было сказать, кто это, оно не походило на оборотней, которых ранее видел Гэбриэль. Массивная, округлая, напоминающая медвежью, голова сидела, казалось, прямо на туловище, словно у существа не было шеи. Красные глазки терялись в густой темно-коричневой шерсти, челюсти напоминали челюсти гиены, с них стекала обильная кровавая слюна, потому что зверь пытался извлечь из своего тела множество глубоко вонзившихся колышков с серебряными наконечниками…
Размерами зверь превосходил раза в два самого большого медведя, и Гэбриэлю никогда не приходилось встречать столь огромного оборотня. Но больше всего поражало тело, длинное, волкоподобное, задние лапы которого заканчивались вполне человеческими ступнями, а на передних были человеческие пальцы, только больших размеров и с острыми звериными когтями.

Жуткое чудовище издыхало. Серебряные колья делали свою работу. Несколько кольев, всаженных Ван Хельсингом на всякий случай, и вот зверь уже вытянулся безжизненной тушей. А в следующую секунду началась деформация. Шерсть выпала, тело изогнулось и уменьшилось, внутренности кровавым месивом вывалились наружу через пасть, а сама пасть пропала, превратившись в человеческий рот... Перед Гэбриэлем и Карлом на земле лежала обнаженная девушка со спутанными длинными волосами. На вид ей с трудом можно было дать лет шестнадцать. На шее ее висел небольшой медальон. Металлический овал с непонятыми знаками. Гэбриэль нагнулся и сорвал с девушки медальон, положив его в карман.
- Надо уезжать, - сказал он тихо.
- Разве мы не расскажем людям, что убили чудовище? - удивился Карл.
- Нет. Они ни за что не поверят нам, что этот подросток был тем чудовищем, что пожирало детей. Скорее назовут нас насильниками. Тебе хочется быть повешенным, Карл? - с грустной улыбкой спросил Гэбриэль, поднимая и натягивая на себя плащ.
- Вот так всегда! - Карл принялся упаковывать в сумку оставшиеся колья. - Мы делаем благое дело, а люди нас ненавидят. И за что мне это все? - он посмотрел на небо, - Господи, почему ты меня так не любишь? Я бы мог сейчас быть в Тоскане и собирать виноград как мои братья. А вместо этого я бегаю за вампирами и чудовищами… Габриель, если ты действительно его посланник, то спроси у него, наконец, когда это кончится?
- Ты должен быть более терпеливым, Карл, - взвалив сумку на плечо и поправив шляпу, Гэбриэль пошел к дороге, - ему-то наверняка виднее за что. Да и не думаю, что он считает это наказанием. Скорее наградой, быть его орудием в борьбе со злом…
Он замолчал.
- Я не знаю кто я. Я ничего не помню, и не привык доверять словам, тем более словам Цепеша. Может быть, он был прав, а может, и нет. Сути это не меняет. Это моя работа.
- Разве тебе никогда не хотелось ее сменить?
- У меня нет выбора. Карл, мне не нравится этот разговор.
- А если бы был? Ты никогда не думал, почему Господь выбрал именно тебя для этой работы? Разве другие бы с ней не справились?
- Хватит!
Гэбриэль редко повышал голос на своего друга, но сейчас ему действительно не хотелось говорить на эту тему. Как бы много не рассказал ему Дракула о его прошлом, сам он не помнил ни единого события с тех времен, и это сильно тяготило его. Разве он Рука Господа? Будь это правдой, он бы был бы, по меньшей мере, бессмертным и неуязвимым, но это не так. Рана, полученная от укуса мертвяка месяц назад, заживала плохо и до сих пор побаливала. И при желании его наверняка можно было бы убить как самого обычного смертного человека.
Для чего ОН поступил так с ним? Зачем? В чем его истинная суть? Может это все-таки наказание, за какой то проступок? Но за какой? И что нужно сделать Гэбриэлю, чтобы искупить его? Он не знал ответов на эти вопросы и из-за этого мучился.
Впрочем, спать плохо он стал сразу после смерти Анны. Он никак не мог простить себе этого. Что пусть неосознанно, но это он ее убил. По ночам она приходила к нему и звала его к себе. А он бежал, бежал и никак не мог к ней приблизиться.

Глава 2.

Они проскакали весь день и остановились на ночлег в маленьком придорожном кабачке. И то только по просьбе Карла, который чуть ли не падал из седла от усталости. Габриэль же хотел продолжать путь и как можно скорее вернуться в Ватикан. Даже при сильном желании туда можно было попасть не раньше чем через неделю и то, если удастся сесть во Франции на корабль. А если не удастся, то придется пересекать на лошадях Францию, а это еще дополнительная неделя, а то и две при плохой погоде. Гэбриэль нервничал. Сначала скрыто, потом уже явственно, отказавшись от ужина и договорившись с хозяином о новых лошадях и смене их на границе. Вернулся в номер он уже далеко за полночь, когда Карл уже поел и готовился ко сну.
- Может скажешь, куда мы так спешим? Тебе не терпится получить новый приказ? - спросил Карл у вошедшего Гэбриэля.
Последний не раздеваясь, рухнул на свою кровать и надвинул на глаза шляпу.
- Нет. Но есть весомый повод торопиться. Мне не хотелось бы тебя запугивать, но дело действительно важное. Помнишь тот медальон на шее девушки?
- Да, - Карл приподнял голову, - Он что-то означает?
- Угу, - Гэбриэль достал медальон из кармана. В тусклом свете свечи тот казался еще более зловещим, отливая темно–зеленым цветом. – Видишь тут знак, словно перевернутая руна «ро»? Знаешь, что он означает?
Карл пожал плечами.
- Не нравятся мне твои слова…
- Это знак Олафа Красного, повелителя оборотней. Тот, на кого надевают этот медальон, становится оборотнем против своей воли и пожизненным рабом Олафа. Нападая на людей, они сеют страх и вынуждают их платить значительный оброк и люди платят. Платят уже многие сотни, или даже тысячи лет…
Карл слушал, раскрыв рот.
- Я никогда о нем не слышал.
Гэбриэль молча кивнул.
- Потому что Олаф не давал о себе знать со времен гонений на тамплиеров. Я читал об этом в библиотеке Ватикана. Но никогда не думал, что он может вернуться. Теперь понимаешь, почему нам надо торопиться?
- Да, надо все доложить…
- Нет, надо скорее убраться с этой земли.
Гэбриэль вдруг замолчал и в наступившей тишине, откуда-то издалека донесся волчий вой. И сразу стих. Ван Хельсинг поднял арбалет и положил рядом с собой, нацелив на прикрытое ставнями окно.
- Думаешь, они еще не знают, что один из их рабов раскрыт, и мы в курсе их тайны? - очень тихо сказал он. - Я думаю им уже все известно и про смерть и про меня. Тут земли Олафа и я не знаю, где граница. И пока мы ее не пересекли, надо быть максимально острожными и не медлить.
Он снова прилег на кровать, продолжая прислушиваться.
- Я слишком мало знаю про Олафа, чтобы вступить с ним в бой. Он не похож на обычных оборотней и на него не действует обычное оружие. Это все, что мне известно.
Больше Гэбриэль ничего не рассказывал, и, казалось, заснул. Карл немного полежал в темноте, пытаясь осознать факт того, что за ними, возможно, охотится толпа оборотней, а потом тоже уснул.

Ночь прошла спокойно. Как бы Ван Хельсинг не старался бодрствовать, дневная усталость дала о себе знать, и под утро он отключился, а когда открыл глаза, то сквозь деревянные ставни светило солнце. Гэбриэль тут же вскочил на ноги. Оглядев комнату, он не увидел своего помощника.
- Карл?
- Нет, вот это стоит 3 кроны, а темное 3 с половиной, я же не слепой, - донесся со двора знакомый голос, и у Гэбриэля отлегло от сердца. Он даже позволил себе улыбнуться, когда увидел, что верный послушник не только сам успел перекусить, но и для друга постарался. На столике у окна стояли бутылка вина и тарелка с хлебом и жареной грудинкой.
"Может быть, я преувеличил опасность?" - думал Ван, отхлебывая из горлышка приятное вино, - "может быть, медальон случайно оказался у той девушки и она его надела, думая, что это украшение, а Олаф тут совсем ни при чем? Или они еще не знают. Но все равно стоит поспешить…"
- Карл! Собирайся, мы уезжаем, - крикнул Ван, раскрыв ставни.
В комнату ворвался свежий осенний ветер с запахами сырости и влажных растений, вперемешку со свежим конским навозом и земли.
«Типичные запахи провинции», - заметил про себя Гэбриэль.
Послушник стоял во дворе кабачка и о чем-то жарко спорил с толстым и высоким мужчиной в фартуке повара. Он увидел Ван Хельсинга и кивнул ему, после чего Гэбриэль собрал вещи и вышел из номера, чтобы спустится вниз к хозяину и уплатить за ночлег. Хозяина у стойки не оказалось, а служанка сказала, что он спустился в погреб за припасами и будет нескоро. Больше людей в гостиной не было. Это несколько удивило Гэбриэля, потому что еще вчера кабачок был полон посетителей. Но особого значения он этому не придал. Оставив деньги на стойке, Ван Хельсинг пошел к выходу. Не пройдя и половины, он почувствовал легкое головокружение, его ощутимо качнуло.
«Неужели вино такое крепкое…»
В ногах появилась болезненная слабость и начала распространяться по телу. Гэбриэль попытался уцепиться за что-то, но ничего поблизости не оказалось, и он рухнул на пол. Перед глазами все расплывалось, а в голове словно били молотом по наковальне.
- Карл... - прохрипел Ван и понял, что больше не может ощущать своего тела и вымолвить ни звука. Но разум пока оставался не тронут ядом, или что там было в бутылке. И он прекрасно понял КТО эти откуда-то появившиеся люди, обступившие его кругом и смотрящие на него маленькими круглыми красными глазками…
В гостиную вошел толстяк в фартуке повара и бросил рядом с Гэбриэлем бесчувственного Карла с огромной шишкой на голове.
- Убрать, - глухо сказал толстяк, и десятки рук подхватили Ван Хелсинга и послушника, и потащили их в подвал. Вокруг все окутала темнота, или Ван уже не мог ничего видеть, но еще мог ощущать. И то, что он чувствовал, навевало самые ужасные ассоциации. Пахло шерстью и страхом, гнилым сырым мясом и свежей кровью.
«Типичные запахи логова оборотней», - подумал Гэбриэль и отключился.


Глава 3.

Он не помнил потом, сколько времени проспал или был без сознания. В первые моменты он вообще решил, что умер и попал в Чистилище. Было тихо. Потом Гэбриэль почувствовал, что лежит на холодном камне и это ввело его в смятение, ведь вряд ли бы он ощущал холод, будучи мертвым. С трудом удалось открыть глаза, веки словно налились свинцовой тяжестью. Через минуту, когда глаза привыкли к полумраку, он разглядел, что находится в зале с высоким сводчатым потолком и колоннами по бокам. Стены были исписаны странными изображениями и надписями не неизвестном Гэбриэлю языке. Воздух был затхлым и единственным источником света были несколько толстых свечей стоявших на высоких подсвечниках по краям каменного возвышения, на котором собственно Ван Хельсинг и лежал. Сам стол кроме как был холодным, еще и был странно липким. Когда Гэбриэль понял, что стол этот больше напоминает жертвенный алтарь, прошло еще несколько минут. Сознание и способность мыслить возвращались к нему медленно, словно накануне он выпил не несколько глотков молодого вина, а две-три бутылки крепкого абсента. Страх ворвался внутрь и сжал сердце, когда он осознал, что раздет до пояса, а руки и ноги прикованы к четырем стальным кольцам по краям алтаря.
"Спокойнее… Ты пока жив… Значит ты им для чего - то нужен. И значит, есть шанс на спасение…" - пробовал успокоить себя Ван.
"Ага... нужен… Сыграть роль жертвенного барашка..." - подсказывал внутренний голос.
"Господь меня не оставит…"
"Раз ты сюда попал, значит, уже оставил. Ты выполнил свою миссию, Гэбриэль. Пойми это. Ты был призван на землю во плоти ради того, чтоб остановить Дракулу. Дракулы больше нет, и ты тут больше не нужен. Скоро ты умрешь и воссоединишься с Господом".
"Увижу Анну…"
"Да. Увидишь ее. Будешь с ней. Разве ты не этого хочешь? Может быть, все это так и задумано..."
"Чтоб я умер от лап оборотней???"
"Мы не можем знать пути Господа, возможно, твоя смерть уничтожит их".
"Я говорю сам с собой или с его посланником?"
"А ты сам как думаешь?"
"Думаю, что я схожу с ума…"
Гэбриэль помотал головой, чтоб прогнать наваждение и дернулся. Но кольца были вбиты крепко. Он дернулся сильнее. Бесполезно. Где-то сбоку послышался скрип открываемой двери.
- Наш почетный гость, вероятно, недоумевает для чего его сюда пригласили? - раздался вкрадчивый тихий мужской голос и к алтарю от колонн устремилась высокая темная фигура, закутанная в плащ.
- Ну уж точно, чтоб не отпраздновать Рождество… - пробормотал Гэбриэль, силясь разглядеть визитера. Лицо его было скрыто в тени капюшона, кисти рук были бледными, тонкими и узловатыми.
- Очень рад, что ты не теряешь своего боевого духа даже в таком безвыходном для тебя положении. С таким врагом приятно иметь дело.
Мужчина наклонился над Гэбриэлем и в лицо последнему ударил резких запах гниющей плоти.
Откуда-то из складок накидки незнакомец вытащил флакон с густой темной жидкостью и поднес его к губам Ван Хельсинга. Тот дернулся и сжал зубы.
- Выпей. Если конечно не хочешь стать главным блюдом на сегодняшнем празднике. У тебя сейчас всего два выхода. Либо доблестно умереть на жертвеннике под ножом и клыками моих собратьев, либо пойти на небольшую сделку. Для этого тебе надо будет выпить это снадобье.
- Для чего оно? - сквозь зубы спросил Ван.
- Оно просто не даст тебе соврать, - мужчина глухо рассмеялся.- И мы будем знать, говоришь ли ты нам правду… Я слишком долго наблюдал за тобой, чтоб понять насколько ты верен церкви.
- Кто Вы??
- Не догадываешься?
- Догадываюсь… Олаф.
- Так меня прозвали люди. Настоящее же мое имя никогда никому из вас не станет известно. Ну так какое будет твое решение? Учти, времени у тебя мало. До сегодняшнего полнолуния осталось два часа.
Гэбриэль молчал. Мужчина притворно вздохнул.
- Все-таки ты решил погибнуть геройской смертью. Жаль… очень жаль… В кои-то веки я захотел пойти на контакт с Ватиканом, специально закинул к рыбакам своего посланника, чтобы ты приехал по его душу и у меня появился шанс уладить все мирным путем…
- Я не понимаю… Мирным путем? О чем вы? - Габриэль даже попробовал приподнять голову, чтоб разглядеть лицо собеседника.
- Конечно, не понимаешь. Как это, оборотень и хочет пойти мирным путем, - мужчина снова расхохотался. - Тысячи лет мы воевали. Тысячами гибли мои слуги и ваши люди. И что в итоге? НИЧЕГО. Вражда продолжается. До каких пор???
- До тех, когда вы перестанете убивать ни в чем не повинных детей и взрослых!
- Мальчишка… что ты понимаешь? Ватикан нанял тебя для убийства тех, кто ему не угоден, много ли ты знаешь о нас? Только как нас убить и то не все… Мы издревле существуем наравне с людьми, мы появились когда люди захотели понять сущность зверя, дикого неуправляемого зверя, тоже кстати созданного твоим Господом. Да, Гэбриэль. Мы тоже его дети. Но он возненавидел нас и начал на нас охоту руками таких как ты. Разве это справедливость? Чем мы хуже волка, убивающего ради насыщения оленя?
- Убийство человека это смертных грех… - прошептал Ван.
- Мы убиваем только по необходимости. Люди истребляют животных намного больше нас. Охотники гордятся своими трофеями. В поисках добычи мы вынуждены уходить все дальше от людей, но когда мы сталкиваемся, то естественно жертв не избежать и не мы в этом виноваты.
- Что вы хотите от меня? - устало спросил Гэбриэль.
- Чтоб ты передал Папе Римскому наше послание и попросил его подумать о перемирии и не посылать более охотников вроде тебя убивать моих слуг.
- И только??
- Да.
- Я вам не верю.
- Придется поверить. - Мужчина обошел жертвенник и приоткрыл шторы позади. Там оказалось окно в котором было видно небо с яркой луной.
- Почти полнолуние. У тебя еще есть чуть больше часа. Потом сюда ворвутся мои слуги, и я сомневаюсь, что от тебя останется хотя бы одна косточка… Решай, охотник.
Внутри Вана чувства метались, словно веточки травы в смерче. Все смешалось, добро и зло. Что будет плохого, если он передаст Папе письмо от главаря оборотней? Но нет ли в этом какой ловушки? Он не знал.
- Где мой друг Карл? - наконец вымолвил он.
- Рядом. Он жив и здоров. Пока. Но умрет такое же смертью, как и ты. Или я сделаю его своим рабом. Занятно будет… монах-оборотень…
Олаф присел на край алтаря.
- Я уже стар… Мне 4 тысячи лет. Чтоб поддерживать себя в форме мне регулярно необходимо человеческое мясо и кровь. Молодая кровь. Ваша тоже подойдет. Вообще-то у меня были на тебя другие планы. Я давно за тобой наблюдаю. Ты отличный воин. У тебя хорошее тело. Я люблю таких. В душе я все так же молод и иногда люблю поразвлечься. Я хотел было сделать тебя своим рабом. Но потом пожалел и передумал. Я ведь не бесчувственный зверь… Я могу жалеть, понимать и любить… Ты мне действительно нравишься и именно поэтому я выбрал для тебя самую легкую участь. Смерть от клыков моих собратьев. Ты можешь гордиться, что умрешь достойно для великого воина…
Гэбриэль тихо на выдохе произнес:
- Я согласен отнести послание Папе.
- Сначала выпей снадобье, - глухо сказал Олаф и снова поднес флакон к губам охотника. - Учти, что после этого ты сможешь говорить лишь то, что является для тебя истинным. Даже и не пробуй, что-то замыслить, у тебя ничего не выйдет.
- Зелье Правды? - усмехнулся Гэбриэль. - Слышал. Не ваше открытие…
- То, о котором ты слышал и которое церковники используют в своих грязных махинациях, всего лишь жалкая микстура с массой побочных эффектов, – резко ответил Олаф. - Мое снадобье действует на протяжении нескольких недель, оставляет разум ясным и обходится дешевле. Если с твоей помощью мы установим перемирие с Ватиканом, я, возможно, поделюсь с Папой рецептом его приготовления…
Гэбриэль сделал несколько глубоких глотков. Внутри тела стала медленно разливаться приятная теплота, снадобье пахло лесными травами и было сладковатым и приятным на вкус, словно сироп от кашля.
- А теперь повтори то, что сказал.
- Я передам послание Папе.
- Отлично. А что ты чувствуешь ко мне?
Габриэль вздохнул.
- Я бы сейчас с удовольствием выпустил в тебя пару десятков серебряных пуль.
Олаф тихо рассмеялся и стал освобождать руки и ноги Вана от пут.
- Пули меня не берут.

Глава 4

Кортеж сопровождения следовал вместе с Ван Хельсингом и Карлом до самой итальянской границы. Люди сменялись в каждом городе, одни уходили, на их место вставали другие. Оборотням нельзя было вторгаться в границы владений друг друга. Вся Европа издревле была поделена ими на участки обитания, каждая третья деревушка, каждый второй городок был за кем-либо закреплен. Причем это вовсе не означало, что везде оборотни устраивают резню и нападения. Наоборот, редкий городок или деревушка отмечались этим, потому что практически везде оборотни входили в совет правления или городской совет и брали оброк деньгами. Резня и убийства детей отмечались лишь там, где люди пытались выгнать оборотней и прекратить платить дань. То есть лишь как акт устрашения. Единственная крупная страна в Западной Европе, где вообще не было городов и сел с правителями–оборотнями оставалась Италия, по причине активного уничтожения всей нечисти католическими служителями.
Обо всем этом Ван Хельсинг узнал от Олафа Красного, весь путь ехавшего с ним рядом на красивом белом коне. При свете дня Олаф ничем не напоминал того, кем являлся на самом деле. Это был высокий широкоплечий мужчина на вид 35 - 40 лет, с длинными светлыми волосами, схваченными в хвост по испанской моде, одетый в элегантный английский костюм и с безукоризненными манерами дворянина. Он свободно говорил на 6 языках без акцента и мог вести беседу на совершенно разные темы, от философских размышлений до цен на акции на Нью-Йоркской бирже. Иногда за увлекательной беседой Гэбриэль даже забывал кто такой Олаф, куда они едут, и что за свиток хранится в небольшом ларце за пазухой.
Снадобье главаря оборотней оказывало на него удивительное свойство. Он совершенно не мог солгать даже в мелочах и поэтому старался поменьше болтать и вообще поскорее покончить со своей довольно унизительной миссией – быть курьером главарей нечисти. Он даже с Карлом почти не разговаривал, лишь сообщил ему о временном перемирии с оборотнями. Карл, перепуганный в подземелье видом человеческих костей в клетках, был рад, что им удалось так легко отделаться. Про письмо к Папе Ван Хельсинг ему не сказал, чтобы лишний раз не нервировать. Он не забывал, что Карла представили к нему изначально как шпиона, призванного докладывать все руководству Собора. И хотя Карл исправно выполнял свою роль, рассказывая архиепископу, что Ван все делает правильно, и ничего ТАКОГО с ними никогда не случалось, (это притом, что ТАКОЕ с ними случается постоянно), он все-таки мог сболтнуть лишнее, а Гэбриэлю были не нужны еще одни неприятности. Он еще не забыл, как за прошлую оплошность с гибелью одержимых бесом монахов ему выжгли каленым железом метку на плече. Как напоминание об ошибке. Церковь часто бывает сурова в своих наказаниях.

- Ну что ж, Гэбриэль, вот и конец нашего пути, дальше ты поедешь один и, надеюсь, все сделаешь, как мы договаривались, - Олаф, улыбаясь, похлопал Ван Хельсинга по плечу. - Иначе я прикажу своим людям начать бойню и сомневаюсь, что церкви это понравится. Не думай, что я угрожаю. Я надеюсь, ты разумный человек, держишь свое слово, и до крайностей не дойдет.
Ван молча кивнул. Один за другим сопровождающие оборотни ушли, и скоро он с Карлом остались одни.
Послушник посмотрел на Гэбриэля.
- Знаешь, всю эту дорогу я молился, и господь услышал мои молитвы. Мы живы. Хвала господу. А о чем вы договаривались с этим монстром?
Ван молчал. Он не смог бы соврать.
- Как хочешь, - Карл пожал плечами. В глубине души он обиделся на своего друга за недоверие. Но виду не показал. Даже, наоборот, на протяжении оставшегося пути старался казаться беззаботным и рассказывал забавные истории. А Гэбриэль по мере приближения к Ватикану становился все мрачнее и молчаливей. Письмо в ларце словно жгло ему грудь. Он испытывал сильное желание вытащить его и прочесть, что там, и его останавливала лишь печать Олафа.

Наконец вдали показался купол главного Собора Ватикана. Габриэль отпустил Карла и, не задерживаясь, отправился докладывать архиепископу Джозефу о выполненном задании. Он рассказал, что убил зверя и с невозмутимым видом выслушал от архиепископа, что о нем думают валлоны после его последнего приключения в Бельгии, где в результате погони за оборотнем сгорела гостиница, кабак и четыре дома, среди которых была и усадьба местного ростовщика.
- Бывает, - прокомментировал он жалобы.
- Слишком часто бывает, - отрезал Джозеф и сообщил, что Гэбриэля ждет новое задание. Рабочие в порту Кале во Франции жаловались на чудовище, нападающее по ночам. Но поскольку Гэбриэль только что вернулся издалека и с опасного задания, то, так и быть, ему дадут несколько дней на отдых. Гэбриэль в ответ на это известие молча улыбнулся и вышел.
К покоям Его Святейшеству Ван Хельсинга пропустили без проблем. Гвардейцы Ватикана хоть и не знали, кто такой Ван Хельсинг, но помнили, что он частенько бывает на разговорах с Папой. После ужина Папа проводил время в своей библиотеке. Библиотекой называлась огромная зала со стеллажами и полками с книгами до потолка, который украшали фрески из святого писания. Это было самое крупное собрание книг во всей Европе, или даже во всем мире.
Невысокий плотного телосложения мужчина в темном костюме и характерной черной круглой шапочке сидел за дальним столом и пролистывал огромный том «Истории Финикии» 1867 года выпуска. Ван Хельсинг приблизился к нему и, поклонившись, поставил на стол перед Папой ларец Олафа.
- А, Гэбриэль… - мужчина оторвал взгляд от пожелтевших страниц книги. На круглом безбородом лице сильно выделялся большой нос с горбинкой, на которой восседали маленькие овальные очки в серебряной оправе. - Мне уже доложили, что ты вернулся с победой. Молодец.
В этот момент взгляд Папы заметил ларец. Улыбка пропала с его лица. Он встал из-за стола.
- Откуда это?? Нет. Не говори. Неважно. Меня предупреждали, что рано или поздно он даст о себе знать… Что в нем?
- Послание от Олафа Красного. По сути, договор о перемирии.
- О перемирии??? – Папа резко захлопнул книгу. - Что за бред? Гэбриэль, какое может быть перемирие?? Ты сам-то веришь в него???
Гэбриэль молчал. Он чувствовал себя предателем и даже пособником Олафа. По всем законам церкви он не должен был соглашаться на условия врага, а предпочел бы мученическую смерть.
Но с другой стороны, чтобы дала хорошего его смерть? Ничего. Да и в конце концов, что плохого он совершил, доставив послание?
Гэбриэль поднял глаза на Папу.
- Тут только договор. Прочтите, а принимать или не принимать решение это не важно. Он об этом не просил.
И, оставив Папу, он быстро вышел из библиотеки. На душе было скверно. Гадая, чем может обернуться это происшествие для него и какими карательными мерами и наказаниями он отделается, Гэбриэль спустился в подвал Собора, где находилась лаборатория и кельи монахов, служивших при Соборе. Он нашел Карла, разложившего свой оружейный арсенал на длинном дубовом столе в центре лаборатории. Больше в помещении никого не было.
Гэбриэль присел за стол и рассказал Карлу обо всем. Скрывать что-либо уже не имело смысла, да и не хотелось ему иметь ТАКИЕ тайны перед единственным другом. В течении всего рассказа Карл смотрел на Гэбриэля, раскрыв рот и не мигая, и только тогда мигнул, когда услышал про ларец, переданный Папе.
- Так послание оборотня было в ларце?!
Карл так резко вскочил на ноги, что запутался в собственной рясе. Гэбриэль, ничего не понимая, удержал его от падения.
- В ларце медальон оборотня!!! Тот самый, который ты нашел на девочке!!!
- ЧТО???
Сбивчиво и путаясь в словах, Карл выпалил, что когда лежал в подземелье, то вокруг ходили оборотни и, думая, что он без сознания, рассказывали друг другу про какой то ларец, который достаточно будет лишь открыть и медальон с проклятием выскочит оттуда и обовьет шею человека и человек сразу потеряет волю и станет верным слугой своего господина.
Услышав все это, Гэбриэль побледнел и кинулся вон из подвала. Карл, на всякий случай захватив со стола заряженный арбалет, рванул следом за ним.
"Только бы успеть…" - металось в мыслях Ван Хельсинга. - "Только бы Папа не успел ничего открыть… Может Карлу все это показалось… Может, это не тот ларец... Ведь Олаф, казалось, был так искренен, когда говорил про перемирие и переговоры..."
Гэбриэль ворвался в уже закрытое на ночь правое крыло здания, оттолкнув в стороны двух гвардейцев. Они кричали ему вслед что-то, но Гэбриэль и не думал останавливаться. Наоборот, он бежал изо всех сил, скинув на ходу мешающий движению плащ. Еще один пост охраны и гвардейцы, слыша шум, уже выставили против него алебарды, которые Ван Хельсинг силовым приемом вырвал у них из рук и после короткой потасовки откинул к стене вслед за хозяевами. В пылу борьбы один из гвардейцев успел задеть его лезвием оружия, но Гэбриэль не обращал внимания на кровь из рассеченной раны в предплечье. Сейчас главное успеть, ведь если случится непоправимое, то… Гэбриэль даже не мог себе представить, что будет, если папа превратится в оборотня-марионетку, управляемого Олафом. Уж точно что-то посерьезнее раны на плече…

Вот и библиотека и снова охрана, а значит, Папа еще там, иначе они бы просто ушли заперев двери. Значит еще можно успеть. Увлеченный «Историей Финикии» и возможно перед страхом неизвестного послания, Папа может, не успел еще открыть ларец.
Даже не вступая в битву с охраной, Ван Хельсинг просто пролетел между ними и распахнул двери в библиотеку. Папа был на месте. За тем же столом. В одной руке он держал ларец. Другой срывал печать Олафа, чтоб его открыть.
- Стойте!!! - заорал что есть мочи Гэбриэль, отпинывая в сторону попавшийся на пути стул. - Не открывайте его!!!
- Что? - удивленно взглянул на приближающегося охотника Папа, приоткрывая крышку ларца.
Далее счет шел уже на доли секунд. Гэбриэль ухватил первый попавшийся предмет, которым оказалась настольная лампа и что есть силы швырнул его в Его Преосвященство. Лампа ударила Папу по руке, выбила из нее полуоткрытый ларец и откинула его между столами. Наружу при падении выпал белый свитой и маленький прямоугольничек медальона. Карл оказался прав.
- Как ты посмел!!? - лицо Папы стало краснеть от негодования, но Гэбриэль не дал ему договорить. Он схватил Папу под руки и оттолкнул его к выходу.
- Уходите! Если не хотите стать чудовищем!
Он не спускал глаз с медальона, который лежа на полу, вдруг шевельнулся и дернулся, словно живой в ту сторону, где находились Гэбриэль и святой отец. Гэбриэль от неожиданности замер, и медальон тут же успокоился, замерев на полу в двух метрах от людей.
- Он реагирует на движения… Не двигайтесь…
Только сейчас папа понял грозящую ему опасность и, так же как Гэбриэль, замер, уставившись на темный прямоугольничек с веревочкой.
В этот момент в библиотеку влетел запыхавшийся Карл, а вслед за ним несколько гвардейцев с алебардами и револьверами. Медальон дрогнул и сразу дернулся на полметра. Карл запнулся за опрокинутый стул и упал под ноги Ван Хельсингу, поэтому медальон, который рванулся к нему в момент падения, не попал в цель, а пролетел мимо и обвился вокруг шеи одного из гвардейцев.
За окном в небе сияла полная луна. Ван Хельсинг ринулся к гвардейцу, чтоб попробовать сорвать медальон, но не успел. Тело молодого мужчины выгнулось дугой. Он закричал. Ткань на спине и груди стала рваться от нарастающих мускул и прорывающихся через кожу жестких волос. Ноги и руки увеличились в размерах и тоже покрылись волосами, из кончиков пальцев проросли когти
Во все стороны летели обрывки одежды и кровь от рвущихся не выдержав напряжения жил. Папа потерял сознание, и Гэбриэль задвинул его под стол, потом выхватил у Карла арбалет. Через несколько секунд перед ними и побелевшими от страха гвардейцами стояло мохнатое чудовище в два метра ростом и, скаля клыки, высматривало красными глазами себе жертву.
- Покойся с миром... - прошептал Гэбриэль молитву на латыни и нажал на спусковой рычаг арбалета…

Утро Гэбриэль и Карл встретили в монашеской столовой. Правое плечо Ван Хельсинга было перевязано, но лицо его было умиротворенным и спокойным.
- Эту битву мы выиграли, Карл. Но все еще впереди. Олаф обещал отомстить, если все пойдет не так, как он хотел. И я не сомневаюсь, что он это сделает.
- Тебя не страшат последствия? - поежился Карл
- Я человек, Карл… - Гэбриэль поднялся из-за стола и стал надевать куртку. - Этой ночью я явственно осознал это. Может быть, когда-то я был Правой рукой Господа, но сейчас я человек и мне присущи такие вещи, как страх. Но я не отступаю и продолжаю борьбу. Потому что это моя работа.
- Это правда, что Его Святейшество обещал наградить тебя высшим орденом Почета? - спросил Карл, когда они выходили из столовой.
- Обещать-то обещал, – улыбнулся Гэбриэль и встал из за стола стал. - Но мало ли... Он ведь не принимал элексир Олафа.


Конец.